Третья от дома ночевка застала меня на старинном тракте из архангельского Каргополя в карельский Пудож. Езды до Водлозера оставалось всего часа четыре, но наступала ночь, и я открыл дорожный атлас, чтобы выбрать место для ночлега. Оказалось, что я стою почти на границе Кенозерского национального парка. Через несколько минут я оказался на берегу вечернего Лекшмозера в старинной деревне Орлово. И сияющие вечерние воды огромного озера, и пики древних елей на берегах, и необычные для меня северные крестьянские усадьбы, и первая в жизни белая ночь – я был захвачен новыми впечатлениями...
Сохраняя традиции. Фото И. Шпиленка
В общем, на Водлозеро я до сих пор так и не попал, о чем, конечно, очень жалею. Но открыл для себя Кенозерье – лесной и озерный край, где во второй половине XIX века был записан русский былинный эпос – 83 былины (и где до сих пор живы старики, помнящие выученные не по книгам, а от бабушек и дедушек фрагменты «старин» об Илье Муромце и Соловье-разбойнике…).
В Морщихинской. Фото И. Шпиленка
Кенозерский национальный парк расположен на границе Каргопольского и Плесецкого районов. Это юго-запад Архангельской области. В парке около 300 озер, но размерами выделяются два – Кенозеро – 90 кв. км и Лекшмозеро – 54 кв. км. Оба озера давно обжиты людьми. Кенозеро, несмотря на свои внушительные размеры, не воспринимается как большое. Его водное зеркало раздроблено десятками больших и малых островов, полуостровов, заливов. Меньшее же Лекшмозеро выглядит словно море – противоположный низкий берег едва виден даже в хорошую погоду. Славяне, появившиеся здесь чуть ли не тысячу лет назад, повстречались здесь с чудью, финно-угорскими племенами и скандинавами. На пути новгородцев в Поморье Кенский волок был первым, он соединял бассейны Балтийского и Белого морей. Славяне принесли в этот северный край земледелие, и именно с его развитием начал формироваться нынешний облик края: уютные деревушки у воды, поля и сенокосы на окружающих озеро холмах, темно-зеленые силуэты «святых» рощ, доживших до нас с языческих времен, заросшие хвойным лесом мысы, древние поклонные кресты у развилок дорог ... И знаменитые кенозерские часовни…
Панорама Глазово. Фото И. Шпиленка
В отличие от церкви, часовня не имеет престола, поэтому в ней нельзя служить литургию. Часовня предназначается для чтения «часов» – псалмов и молитв, приуроченных к определенным часам дня. Часовню может построить любой, имеющий для этого возможность, для этого не требуется разрешение епископа, как для постройки церкви. Большинство из сохранившихся часовен Кенозерья построены в XVIII и XIX веках «по пожеланию местных жителей». Такое пожеланье возникает и в наши дни. В деревне Мыза часовня построена совсем недавно. Нигде в России нет такой концентрации и такого разнообразия часовен, как в Кенозерье. Сейчас сохранилось 35 старинных часовен, а было 65!
Старинная деревня Зехнова. Фото И. Шпиленка
Часовни до сих пор являются живыми духовными центрами деревень Кенозерья, что позволило им пережить потрясения XX века. Местные жители тайно перекрывали прогнившие кровли, сберегали утварь. В семидесятых годах наиболее интересные памятники деревянной архитектуры начали вертолетами вывозить в музей Малые Карелы под Архангельском. Для часовен это означало гибель – их отрывали от того ландшафта, в котором их создали мастера, от людей, которым они служили, от «святых» деревьев, рядом с которыми они простояли столетия, они превращались в музейные экспонаты. Жители деревни Зехново сумели спасти от музейщиков построенную еще в XVIII веке их прадедами замечательную часовню Иоанна Богослова: «Уже вертолет прилетел, стропы спустил, а мы отбили!». В 1998-1999 гг. часовня была заботливо отреставрирована национальным парком. Последний житель Мамонова острова, столетний Николай Филиппович Ножкин, который на протяжении сорока лет был бессменным старостой часовни Ильи Пророка, оказал сопротивление приехавшим за часовней людям и вскоре умер, не пережив потери. Сейчас его дочь, Пелагея Николаевна Ножкина – смотрительница Никольской часовни в Вершинино.
Хранительница Пелагея Николаевна Ножкина. Фото И. Шпиленка
Оказывается, что власти боролись с часовнями не только в советский период. При Петре I в 1707 году появился указ «Об упразднении деревянных часовен и запрещении строить вновь», а в 1722 году синодальный приговоре было предписано: «обретающие повсюду деревянные часовни… разобрать вскоре без отлагательства…». Но на далеком Севере и в те времена не спешили слепо выполнять распоряжения сверху.
Вершинино – это «столица» Кенозерья. Над деревней возвышается Никольская часовня. Старые мастера нашли столь совершенную форму, столь стремительный взлет кровли к северному небу, что невольно снимаешь шапку и часами не можешь оторвать взгляда, обходя строение с разных сторон. Когда для самого себя я пытаюсь осознать, почему так властно меня влечет Кенозерье, то понимаю, что одна из сильнейших причин – безупречная красота Никольской часовни. Она разливает свое совершенство на десяток километров окрест, её можно видеть от многих деревень, плесов и островов озера. Три десятка лет назад часовню буквально спасли от разрушения студенты архангельского пединститута, перебрав кровлю и заменив сгнившие венцы. Благодаря их пусть и не совсем умелым усилиям, часовня дождалась в 1996 году профессиональных плотников-реставраторов. Примечательно, что в первые дни работы из-за старой обшивки внутри часовни, которую сняли реставраторы, выпало белое полотнище с вышитым крестом – своеобразный привет от мастеров, строивших часовню.
Никольская часовня в Вершинино. Фото И. Шпиленка
Кенозерский национальный парк родился в нелегкие времена, как раз в момент развала Советского Союза. И не будь у парка такого директора как Елена Флегонтовна Шатковская, список безвозвратных потерь Кенозерья продолжал бы стремительно расширяться. Главная хранительница парка сумела передать своей команде преданность Кенозерью, фантастическую энергию и работоспособность, сплотить местных жителей в спасении богатейшего исторического наследия края. Реставрация – дело недешевое, но за годы работы парка восстановлены многие часовни, церкви, крестьянские усадьбы, традиционные ландшафты.
Кенозерские часовни и сегодня – не музейные экспонаты. В них продолжают звучать молитвы, просьбы к Богу, гореть свечи. У деревни Тырышкино, в часовне Параскевы Пятницы, женской заступницы, появляются свежие заветные платки и полотенца, детские распашонки. В придорожной часовне Кирика и Улиты, рядом с которой за день проезжают десятки машин, лежит жестянка, наполненная деньгами, оставленными путниками, как плата за свечи, но даже горькие пьяницы не покушаются на них.